Что касается гигантских обитателей Марса, они оказались такими же уязвимыми, как и земные животные.

Внезапно я вспомнил о статуе огромного муравья, стоявшей в пещере. Имеются ли на Марсе подобного рода создания, или же статуя была плодом воображения человекоподобных обезьян? Однако воображение всегда воспроизводит реальную жизнь. Следовательно, данному фантастическому образу должно соответствовать нечто в действительности. К тому же я упустил из вида марсианские каналы — они, несомненно, говорили о наличии на планете какой-то цивилизации. Подобно древним египтянам, «цивилизованные» марсиане создали искусственные очаги жизни вдоль водных путей, превратив мертвую пустыню в цветущие оазисы. Интересно знать, каковы эти культурные сыны планеты? Я имел несчастье спуститься в пустыне, за пределами цивилизации, и поэтому до сих пор видел только жалких пасынков марсианской природы, по которым нельзя было судить о ее более совершенных творениях.

Однако, что толку от всех моих рассуждений? Должен же я когда-нибудь добраться до этих заколдованных каналов. Тогда я увижу, что представляет собою марсианская культура. Стоит пересечь отделяющие меня от каналов песчаные пространства, и я окажусь у цели своего путешествия. Пока же лучше не фантазировать. Я жадно вглядывался в песчаные дали, но не видел ни каналов, ни растительности. Итак, я смело шел вперед, стараясь подбодрить себя воспоминанием о радости, охватившей меня там, на скалах, при виде желанных каналов.

Солнце поднималось все выше и выше, и жара становилась нестерпимой. Я с трудом дышал. Раскаленный воздух обжигал легкие. По пустыне проносился знойный ветер.

Однако по сравнению с земными ветрами, марсианский казался достаточно слабым. Я благословлял судьбу, что она мне не послала испытания в виде свирепой песчаной бури. Во всяком случае, мое положение было не из приятных. Глаза, рот, уши и нос были набиты раскаленным песком, и я едва мог дышать. Чем выше поднималось солнце, тем тяжелее становилось идти. Я изнывал от жажды, так как с момента моего прибытия на планету ничего не пил. Голова кружилась, и мне казалось, что вот-вот со мной сделается солнечный удар. Находясь на холмах, я не так остро испытывал жажду, так как воздух там был достаточно влажным. Когда я затем попал в сырые, покрытые плесенью пещеры, моя жажда совсем исчезла; но теперь, во время ходьбы по знойной, сухой пустыне, жажда усилилась с удесятеренной силой. Мне мерещились в песках сверкающие и пенящиеся быстрые ручьи.

Солнце поднималось все выше. Его алые лучи беспощадно жгли голову. Небо утратило свою утреннюю свежесть; теперь оно казалось огромным листом раскаленной меди. Воспаленным глазам не на чем было отдохнуть: алое пылание небес и ослепительная желтизна песков… Я начинал терять ощущение реальности. Миражи нахлынули на меня с огромной силой. То и дело слышалось дразнящее журчание потоков. Вскоре в глазах у меня запрыгали черные точки, темная пелена заволакивала зрение. Я перестал различать окружающую меня пустыню.

«Неужели я слепну?» — подумал я, содрогаясь от ужаса.

Внезапно меня, как молния, пронизала ужасная мысль. Почему все встреченные мною на Марсе существа были слепы? Почему хела-хела могли видеть только в темных пещерах? Не являлась ли их слепота результатом беспощадного света, вечно заливавшего планету? Как это до сих пор мне не приходило в голову? Что же ждет меня теперь, в этом беспомощном состоянии? Мои глаза застилала густая мгла. Напрасно напрягал я зрение, стараясь разглядеть окружавшую меня местность.

«Слишком поздно!» — мелькнула отчаянная мысль, и ужас охватил мое сердце…

Зрение явно отказывалось мне служить. Словно сквозь густой туман различал я пески, принимавшие в моих глазах самые причудливые очертания. Песчаные холмы представлялись мне чудовищными горами, а небо — океаном алого огня. Голова кружилась, все сливалось перед глазами в какой-то густой хаос. Я жадно ловил ртом воздух, словно рыба, вытащенная из воды. В висках стучало, сердце, казалось, готово было разорваться на части. Внезапно меня осенило какое-то тупое спокойствие.

— Да, да, — пробормотал я пересохшими губами, — совершенно верно: я ослеп.

Я начинал терять контроль над своими восприятиями. Казалось, кто-то говорил зловещим шепотом мне в ухо:

— Плохи твои дела, старина! Нечего тебе бороться за жизнь. Песенка твоя спета.

Неожиданно я вспомнил, что слепые видят один только красный цвет. При этой мысли я весь похолодел, и у меня начали подкашиваться ноги. Я еле брел, спотыкаясь и пошатываясь, ничего не видя перед собой. Внезапно я задел ногой за какой-то твердый предмет, который покатился с гулким звоном. Я опустился на колени и начал ощупывать вокруг себя почву. Пока я это делал, перед моим потухающим сознанием всплыли видения гигантских ползучих гадов. Теряя сознание, я упал на песок и ударился рукой о твердый кругловатый предмет. Это был череп. Словно сквозь сон, я услыхал свой пронзительный свистящий крик.

— Наваждение! Погибаю!

Я вновь увидел перед собой призрачных крылатых гигантов, восседавших вокруг скелета циклопа, и пещеру, полную черепов. Затем мне показалось, что я проваливаюсь куда-то в черную пустоту, где царят смерть и забвение.

Прошло, должно быть, несколько часов, прежде чем до моего сознания долетел какой-то слабый звук. Казалось, упал камушек в застывшее озеро мертвого сна. Звук постепенно усиливался, все назойливее вторгаясь в мои видения. Я делал отчаянные усилия отогнать непрошенный звук, вырвавший меня из желанной обители снов. Но звук не унимался: пронзительный, острый, он просверливал мое сознание, разгоняя причудливые сны. Собравшись с силами, я приподнялся и сел. То, что я увидел, в первый момент показалось мне кошмаром.

Вокруг меня сидели кольцом гигантские летучие мыши, каждая величиной со слона. Их темные неуклюжие фигуры четко вырисовывались на фоне пылающего неба. Вся пустыня, насколько мог окинуть глаз, была устлана черепами и костями, ослепительно блестевшими на солнце.

Однако странный услышанный мною во сне звук исходил не из этих ужасных останков; его издавали гигантские летучие мыши. Они сидели и хохотали во всю мощь своих легких. Эхо далеко разносило по пустыне громоподобные раскаты чудовищного хохота. Казалось, сатанинский хохот наполнил собой весь мир; его подхватывали тяжелые нависшие красные облака, посылая замирающие отголоски в бездонные пучины неба. Была невообразимая жуть в этом зловещем хохочущем сборище гигантов, восседавших на фоне выжженной пустыни, под немым раскаленным небом.

Хохот продолжался, не утихая. Казалось, сидевшие вокруг меня гиганты не замечали моего присутствия. Я набрался храбрости и принялся их разглядывать. Через мгновение я понял,